Сергей Фомичёв - Агриков меч
– Понятно, – сказал чародей. – Теперь-то что, с нами пойдёшь?
– А куда?
– В подземелье. Логово Фёдора искать.
– Ну, уж здесь одна не останусь точно.
Чародей потянул за верёвку с вурдом.
– Давай, кровосос, показывай нору свою.
Идти пришлось недолго. Вурд провёл их по краю болота и показал на едва заметную ямку.
– Здесь.
Вход, если это был вход, занесло снегом. Вокруг ни единого следа, даже на мёрзлой земле никаких отпечатков осенних. Этим путём воины Фёдора явно не пользовались. Возможно, не знали о нём, и тогда лазутчикам повезло, а возможно, опасались использовать – и в таком случае им тоже следовало остерегаться.
Разгребая снег, Тарко меч для удобства снял с пояса, и Сокол опять подметил настороженный взгляд Боюна. Он не выдержал, и спросил:
– Что-то знаешь о нём? Раньше встречал или почувствовал что-то?
– Смерть и любовь в клинке соседствуют, – ответил Боюн. – Странное соседство если подумать.
– Верно, – кивнул чародей. – Смерть и любовь. Чья любовь я узнал, а вот со смертью пока что загадка.
Ополченец пожал плечами. Покосился на Петра, ещё раз взглянул на меч.
– Полезли что ли? – бросил небрежно он. – Или разговаривать будем?
Пётр заглянул в открывшуюся дыру.
– Тянет теплом немного, – сказал он, водя ладонью над входом. – Словно зверюга огромный в норе сопит.
Сокол распутал верёвку, стягивающую руки вурда, скинул с шеи петлю.
– Свободен.
Тот выпрямился и пошлёпал по снегу к ближайшей рощице, не сказав пленителям ни слова прощания, не оборачиваясь, но и без спешки, хотя наверняка чувствовал спиной взгляды людей, раздумывающих, не напрасно ли они извечного врага живым отпустили.
Нора уходила вниз почти вертикально. Скорее не нора, а колодец или дудка, какие бьют добытчики железной руды. Возможно, кто-то и пытался здесь железо добывать – земля вокруг красная, по всем признакам подходящая – но не преуспел, на камень наткнулся. А овды позже проход расширили, к своим делам приспособили.
Поискав чего-нибудь тяжёлое и ничего подходящего не обнаружив, Сокол привязал к снятой с вурда верёвке собственный мешок и осторожно спустил его вниз.
– Не глубоко, – сказал он, когда верёвка ослабла. – Сажени полторы-две не больше.
– Давай-ка я первым спущусь, – предложил Боюн.
Ему никто не возразил и ополченец, бросив в дыру сумку, ловко скользнул следом.
– Порядок! – раздался через мгновение приглушённый голос.
Они спустились один за другим. Сокол с Тарко молча, Пётр перед спуском перекрестился и пробубнил что-то, Мена, выдернув очередной пук шерсти, отправилась в подземелье последней.
Этим колодцем, как и ходом, ведущим от него, ни люди, ни овды явно не пользовались, разве что как отдушиной. Если бы овдам вздумалось здесь выходили на поверхность, то они обязательно выровняли бы колодец, поставили лестницу, а вход запечатали бы чарами. А побывай здесь люди, он наверняка закоптили бы своды факелами. Но факела зажжённые Баюном и Петром, похоже, были здесь первыми.
– А вот звериные следы иногда попадаются, – заметил ополченец, поглядывая под ноги. – И не хотел бы я с таким зверьём один на один переведаться.
Однако встретиться с подлинным обитателем этой части подземелий им вскоре всё же пришлось. Не прошли они и сотни шагов, как вдруг из неожиданно открывшегося взору бокового прохода выбежал трусцой огромный волк. Для зверя встреча тоже вышла внезапной – воздух лёгким сквозняком тянуло туда, откуда пришли люди, и запах уносило туда же, а звуки шагов в изломанных ходах почти не слышны.
Запоздало увидев людей, волк встал на развилке. Повернув в сторону пришельцев голову, оскалил пасть, вздыбил шерсть от загривка и до кончика хвоста, зарычал негромко.
Не соврал вурд. Таких волков никто из людей в лесу не встречал. Даже не в размерах дело, не в мощи свирепой – глаза у зверя уж очень разумными выглядели. Волки и без того считались животными особенно смышлёными, не зря князья из преданий и сказок в них перекидывались, а которые не перекидывались, те волков обязательно в друзьях держали. Но тут и вовсе взгляд человеческий на людей из-под серой шкуры смотрел.
Тарко меч вытащил, хотя против волка даже обычного не лучшее оружие – меч. Мена-медведица отодвинула парня лапой-рукой и шагнула вперёд. Случайно или нарочно, но ответный рык у неё получился вполне себе медвежий. Волк даже чуток попятился. Не ожидал под землёй такого соперника встретить. И опять же обычный медведь вряд ли его напугал бы, а тут звериное с человеческим сочеталось, как и у самого волка.
А Мена и впрямь выглядела ужасно. К этому времени шерсть отчасти сошла, но большей частью ещё торчала пучками здесь и там, или свалялась, как на сильно заношенной шубе. Половина морды сохранила звериные черты, половина словно облупилась и сквозь неровные лохмотья шкуры проступило человеческое обличье. Настоящая жуть, если такое внезапно увидеть. А в полутьме подземелья девушка выглядела и вовсе зловеще.
Волк отскочил в сторону и немного назад, потом развернулся и скрылся в боковом проходе.
– Кербер стережёт выход из подземелья, но не вход в него, – мрачно заметил Сокол.
– Для Кербера он не очень приветлив, – сказал ополченец.
А Сокол в свою очередь отметил мимоходом, что для горожанина Боюн чересчур много знал и умел.
Часа через два они вышли к первой пещере, а затем подземные залы стали попадаться довольно часто. Город был огромным, но без чар, каким наполняют его овды, выглядел лишь мрачным полудиким подземельем. Тёмные ходы соединяли множество пещер. Некоторые из них походили на кельи, другие казались достаточно просторными, чтобы разместить, возникни такая нужда, целый дворец заодно с садом. В сводах больших залов имелись отверстия, и сквозь ледяную корку в подземелье проникал тусклый свет. Его впрочем, едва хватало, чтобы увидеть стены.
– Неужели лесные девы в эдаком мраке живут? – удивился Пётр. – Тот-то в сказках часто про ямы говорят. Яма она есть. Вроде тех, в каких степняки пленников держат, разве только большая.
– При хорошем освещении здесь всё иначе бы выглядело, – сказал Сокол. – Там где онары остановку делали много любопытного в земле найти можно. Такой камень, если его как следует обработать, выглядит точно стекло цветное. В отблеске факела много не разглядишь, а вот если зал осветить ярко, вот тогда заиграет.
– Эти дыры много ли света пропустят, даже если их от снега и льда очистить? – засомневался Пётр.
– Дыры здесь не для солнца пробиты, а чтобы чад уходил, – пояснил чародей. – А что до света, то у овд свои тайны имеются. Их светильники почти без копоти горят и куда ярче цареградских. Достаточно, чтобы сады подземные цвели. Масло что ли в них особое наливают или чары какие-то неизвестные овды используют – не знаю. Мне, во всяком случае, такое не удалось проделать, а опытов я ставил немало.
– У них и свечи чудесные имеются, – добавил Тарко. – А в лампах хитрость иная. Они из особого железа проволочку делают тонкую, скручивают её и прямо в пламя вставляют, от этого и свет яркий получается.
– Вот как? – удивился Сокол. – Этого я не знал. Особое железо? Хм.
Пока остальные пещеру разглядывали, Боюн всё больше вниз смотрел, под ноги.
– Странно, – заметил он. – Человеческих следов совсем не видно. Если кто-то здесь из людей и живёт, то не в этом конце.
– Город большой, – согласился Сокол. – Места полно. Здесь три таких ватаги как у Фёдора обитать могут, даже и не зная друг о друге.
***Прислонившись спиной к стене, в проходе сидел человек. Из-за рыжей шубы, его тоже поначалу за зверя приняли, а шедший впереди Боюн чуть клинком не проткнул второпях. Только потом торчащие из меха сапоги разглядели.
– Савелий, – узнал чародей. – Как он здесь очутился?
– Живой? – спросил Тарко.
– Похоже, что живой, – сказал чародей, склоняясь над охотником. – Только в беспамятстве.
– Смотри ты, и вурдам не по зубам оказался, – фыркнула Мена. – Или побрезговали они падалью?
– Оставь, – поморщился Сокол.
– Оставить?! С большим удовольствием. Пусть его здесь подыхает. Вот только вещи свои заберу. А то, как шкура совсем сойдёт, голышом что ли перед вами расхаживать?
Она отложила бережно свёрнутую шубку, затем перевернула сумку охотника, вывалив содержимое на землю, и когтистой лапой принялась расшвыривать вещи. Кое-что знакомое находила, откладывала в сторону. Только к оберегам старалась не прикасаться.
Тем временем чародей положил ладонь на грудь Савелия. Проверил дыхание, затем исследовал кости.
